Наступает седьмой день Песаха - завершающий праздничный день, в который мы вспоминаем переход евреев через море Суф и читаем в Торе Песнь Моря. Эта торжественная ода справедливо считается одним из лучших произведений поэзии на иврите, передающая ощущение огромной мощи, ликования и благодарности. Это кульминационная точка Исхода, момент физического спасения и понимания невозможности повернуть вспять. Событие, которое легло в основу еврейской идентичности и формулы наших взаимоотношений с Богом. Он - Тот, кто вывел нас из рабства египетского, чтобы быть нам Богом. Мы ежедневно в каждой молитве вспоминаем об исходе из Египта и читаем фрагменты Песни Моря.
Песнь Моря напоминает мне первый крик новорожденного ребенка. Подобно тому, как ребенок переходит из одной формы существования к другой, сам совершает трудную работу передвижения, подталкиваемый силами матери, выходит буквально из вод, и впервые кричит, вдыхая воздух через легкие, также рождается и еврейский народ преодолевший ужас погони, вышедший из вод, впервые вдохнувший воздух свободы - свободы не быть преследуемыми поработителем.
Кто же воспевает эту песнь? В первую очередь - женщины. “Тогда взяла Мирьям-пророчица, сестра Аарона, тимпан в руку свою, и вышли все женщины за нею в танце с тимпанами. И воспела им Мирьям: пойте Господу, ибо высоко вознесся Он в море”” (Шмот 15:20-21).
Раввин Гюнтер Плаут в своем эссе к Песне Моря описывает многие случаи танца, как привычной части богослужения. В Пятикнижие нам сообщается только о танце женщин у моря Суф, но позже в книге Шмуэль II (6:114) мы читаем, как царь Давид выражал в танце глубину своего восхищения, когда ковчег Завета был перенесен в Иерусалим.
“В иврите насчитывается не менее одиннадцати слов, обозначающих танец, что свидетельствует о повсеместной распространенности и высоком уровне развития ритуальной хореографии. Существовали танцы, выражавшие общественное веселье, и различные библейские строфы изображают подобные танцы как противоположность скорби: “...время скорбеть и время танцевать”, - говорит Коэлет. Существовали победные танцы, молитвенные танцы, танцы, выражающие благодарность за урожай, и конечно же танцы имели место во время сватовства и бракосочетания.” ( фрагмент эссе Г. Плаута к книге Шмот).
И любопытно также в этом запечатленном моменте поэзии и танца, вообразить состояние переживающих Исход евреев. Когда стоишь на краю только что пересеченной границы, твой взор, твои чувства, твои мысли направлены назад, на мир, который был тебе известен и который ты только что покинул. Ты не можешь пока смотреть вперед, потому что не представляешь, что тебя ждет. Мы не можем мыслить неиспытанным ранее опытом. Единственная реальность, которая должна заменить все привычное, чем ты обладал вчера, это Божественное чудо, его физическое присутствие в виде столпа облачного днем и огненного - ночью.
Отказаться в один день от всех своих привычек и представлений, которые столетиями формировали наше египетское существование, кажется непосильной задачей. Нам легко обвинять своих предков в жестоковыйности, мол они видели своими глазами божественные чудеса, как можно роптать и сомневаться после того, как Бог перед вам раскрыл для прохода море и показал свою власть над любыми природными силами? Нам легко обвинять только потому, что мы читали историю дальше, знаем и можем себе вообразить развитие событий, поэтому не испытываем настоящего ужаса. Евреи, вышедшие из Египта, не знали ничего, кроме своего прошлого.
Доверие к Творцу, которое помогает нам принимать Его волю как в радостных событиях, так и в трагичных, не зависит от продемонстрированных чудес, доказанного присутствия или обещанных благ. Доверие Богу, на мой взгляд, означает понимание, что Он ведет нас к цели всегда кратчайшей из возможных дорог, и только от нашей готовности принимать новое зависит, будет ли наш путь сорокалетним скитанием или стремительным переходом. Находясь на пороге седьмого дня Песаха, я желаю нам с вами легкого перехода, светлых радостных эмоций и максимального принятия всего нового, что приготовит нам жизнь на том берегу.
Шаббат Шалом,
Хаг Песх Самеах,
Алла Мительман
