И книга Шмот, после небольшого исторического вступления, начинает излагать, где-то подробно, где-то мучительно кратко биографию главного персонажа последующих четырех книг Торы — Моше, человека в высшей степени необычного, но все еще человека. Рассказываются известнейшие сюжеты, связанные с его рождением, как фараон приказал всех новорожденных мальчиков бросать в Нил, как спасенного тростниковой корзиной Моше находит дочь фараона, которая оставляет его воспитывать при царском дворе, как Моше видит страдания своего народа, убивает египетского надсмотрщика и бежит в Мидьян, где позднее ему явится Господь в виде несгорающего куста терновника, или, как ее еще называют, неопалимой купины. Биография Моше, история его рождения, сюжеты о его деяниях в юношестве и о том, как, уже будучи взрослым, он находит Бога и, хоть и нехотя, но принимает на себя великую миссию избавить свой народ от страданий, носит в равной степени литературный характер, что и истории о патриархах, но имеет гораздо более глобальную, и вместе с тем сложно достижимую цель — не только моралистическую и богословскую, но и историческую и национальную.
И, если вдаваться в некоторые частности, одним из важнейших мотивов в ранней биографии Моше можно назвать то, что, как и в каком контексте видит и воспринимает Моше, как увиденное им влияет на его поступки и решения. Повествование об этом первом этапе становления Моше как личности и о рождении его как лидера преисполнено визуальных, изобразительных образов, которые Моше, воспринимая своими глазами, всякий раз трактует по-своему. Так вот самым ярким, и известным, видением, дивом, зрелищем, которое предстает глазам Моше, в нашей недельной главе является тот самый несгорающий куст терновника, через который говорит с Моше сам Господь. В трех стихах, в которых впервые Бог является новому лидеру Израиля (Шм 3:2-4), пять раз встречаются формы глагола «видеть», на иврите ра’а «И явился (досл. «стал виден») ему посланник Господень, … вгляделся (Моше) и видит – терновник пылает огнем, но не сгорает», затем «Пожалуй, сверну и посмотрю на это великое диво (досл. «вид»)», «И когда Господь увидел, что он свернул посмотреть, воззвал к нему …». Кроме того, мы видим также слово мар’э от того же корня, дословно вид, видение. Здесь это слово употребляется в достаточно необычном контексте, ведь обычно мар’э используется как «зрение» или как «(внешний) вид», как, например, хороши были Ривка или Эстер видом, но здесь это нечто другое: это и сам акт зрения, и его объект, то, на что смотрят, в то время как сам объект — не человек или животное, но именно процесс обращения Господа к Моше. Особую роль зрению придает текст и в отношении самого Бога. Так, непосредственно перед обращением к Моисею, указывается, что Бог «услышал» стон Израиля, «… и вспомнил», «… и увидел», «… и узнал». В самом обращении к Моше одна из реплик начинается как раз с этого глагола: «Поистине я увидел (ра’о ра’ити) бедствие моего народа …».
Ранее по сюжету, именно основывая свое суждение на увиденном, Моше совершает чрезвычайно рискованный поступок, когда убивает египетского надсмотрщика, после чего ему пришлось бежать из Египта. Покинув царский дворец, Моше тогда «увидел» тяжкий труд евреев и, опять же, «увидел», как египтянин избивает одного еврея; затем «увидев», что никого рядом нет, убивает того египтянина. Моше идет на этот риск «без разговоров», не расспросив об обстоятельствах дела, не попытавшись вникнуть в суть, скрывающуюся за внешним видом происходящего, он только видит и действует. Подобного рода поведение, безусловно, получало свои объяснения и оправдания в более поздних текстах. Так, мидраш, комментируя этот сюжет, сообщает, что этот надсмотрщик обманом возлежал с женой того еврея, и, когда еврей об этом узнал, египтянин начал преследовать его; лишь благодаря руах ха-кодеш Моше узнал о случившемся и решился вмешаться (Шмот Рабба 1:29). Данная история отражена также и в Коране, где достаточно подробно изложена биография Моше, или Мусы, из чего мы, в частности, видим, насколько хорошо были знакомы составители Корана с мидрашами и другими устными сказаниями о Моше: «Он увидел двух мужчин, которые дрались друг с другом: один был из сынов Исраила, а другой - из народа Фараона. И воззвал тот, кто был из сынов Исраила, к нему о помощи против противника. Муса помог ему. Он ударил кулаком противника и нечаянно убил его. Муса раскаялся в этом и сказал печально: "То, что я сделал, это - деяние сатана. Ведь сатан - явный враг человеку, вводящий его в заблуждение и сбивающий его с прямого пути"» (Сура 28). Затем Муса молится Богу и раскаивается в содеянном, на следующий же день вновь видит того же еврея, дерущегося уже с другим египтянином, но, несмотря на это, ему помогает.
Как бы то ни было, непосредственно текст Торы не дополняет логику поведения Моше, которая здесь основана только на увиденном происшествии. Из-за увиденного он совершает серьезное преступление, за которое не собирается понести ответственность, и бежит в Мидьян. Однако от этой ответственности в конечном счете ему бежать не удалось, и Моше вновь должен делать выводы, основываясь на увиденном кусте терновника. Только теперь от одного увиденного Моше уже не бежит, и, хотя ответственность за увиденное он примет на себя не сразу и даже противясь ей, это его принципиально новое отношение к «видению»-мар‘э будет знаменовать собой новый этап в истории народа Израиля.
Шаббат шалом,
Матвей Лопатин
