Нам никогда не будет дано в полной мере понять смерть. Мы как носители монотеистической культуры не умеем воспринимать пустоту – ведь единый и всемогущий Бог есть везде и во всем, и пустоты, как следствие, существовать не может. А раз мы не умеем воспринимать пустоту, мы совершенно не умеем воспринимать смерть, ту самую пустоту, которая рано или поздно наступает для всех. Волей или неволей принимая на себя монотеистическую концепцию устроения мира, мы обрекаем себя на неполное его восприятие, обрекаем себя на мучительное непонимание одного из самых естественных явлений в мире – смерти, как и на вечные поиски и метания в попытках объяснить себе смерть и в стремлении избежать и не признавать пустоты. Однако смерти и гибели тем не менее случаются. И всякий раз, не понимая смерть, мы не понимаем, как на нее реагировать: не можем до конца ощутить, как мы должны ее переживать, какие чувства испытывать, как прорабатывать эту сугубо личную или историческую травму. Мы даже не знаем, про кого это на самом деле – действительно ли это про и ради тех, кто обрел покой, или это все скорее про нас самих. И в этом незнании мы нередко осуждаем модели переживания других, думая, что кто-то испытывает по отношению к трагедии не те эмоции, что нужно. В этом непонимании мы нередко навязываем свои модели другим, мы поучаем примером своего восприятия катастроф наших близких, как будто бахвалимся своими травмами или даже меряемся ими с другими. Но мы в этом не виноваты. Мы всего лишь верим в единого бесконечного Бога и из-за этого никак не можем понять, что есть пустота и что есть смерть.
Мы продолжаем сегодня вспоминать миллионы погибших в Катастрофе и погибших в блокаду Ленинграда. Мы продолжаем с этими мыслями читать рассказ об исходе евреев из Египта и описания страшнейших Казней египетских. Мы продолжаем думать о том, почему Господь очередной раз ужесточает сердце фараона, который наводит на свою страну и свою семью ужасные страдания. Последние три казни – самые страшные, но страшные каждая по-своему. Саранча – животное без крови, как о нем писали позднейшие мудрецы, – покрывает всю землю и пожирает всю зелень, которая осталась после предыдущих казней. «Мглистая тьма» (хошех-афела, Шм/Исх 10:22), столь густая, что кажется «осязаемой», спускается из ниоткуда на всю страну, избежав только дома израильтян. Однако первые девять казней приводили лишь к голоду, жажде или болезням, от которых умирали люди. Десятая катастрофа, обрушившаяся на Египет, не приводит к смерти людей, не обуславливает гибель; она и есть смерть, она и есть гибель. Умирают все первенцы египтян, и, если от восьмой и девятой казни земли не было видно, после наступления десятой вопль ужаса и страха стоял столь громкий, что земли теперь не было слышно. Эта катастрофа особенна и с другой стороны. Про предыдущие казни не упоминалось, чтобы они затрагивали народ Израиля, а если и упоминалось, то как само собой разумеющееся, что евреи не разделили печальной участи своих соседей. Теперь, чтобы избежать десятой казни, каждый из народа Израиля должен себя обозначить, отличить от другого, чтобы Господь в ночь казни миновал нужный дом и не погубил первенцев в нем. Каждый должен обмазать кровью ягненка косяки дверей и притолоки, и по этому знаку евреи будут отделены от своих соседей и их первенцы не погибнут. Кровь прямым текстом называется «знаком»: «А кровь будет для вас знаком на домах, в которых вы (будете); я увижу кровь и миную вас, (так что) не будет у вас губительной казни, когда я буду поражать землю Египетскую» (Шм / Исх 12:13).
Помимо Казней египетских, в нашей недельной главе приводятся законы празднования Песаха. К ним присоединено указание, которое даст начало традиции наложения тфиллин во время будничных служб: «Это будет знаком на руке твоей, повязкой меж глаз твоих, потому что сильной рукой вывел нас Господь из Египта» (Шм / Исх 13:16). Символ страшного Исхода, символ ужасающей мощи Господа должен быть практически «высечен на лбу». Однако за этим знаком – не только идея свободы, не только идея о могуществе Бога, но и память о крови, пролитой за время этих событий и ставшей самостоятельным знаком, живая память об исторической травме и о смерти.
Страшная участь египтян нашла отражение в нашем пасхальном седере, когда мы десять раз в память о десяти казнях капаем вином на тарелки, символизируя каплями вина пролитую кровь. Мы символически также вспоминаем о египтянах, погибших, когда разверзлось Тростниковое море, вспоминаем, когда не читаем Халель целиком в последний праздничный день Песаха. Но и другое упоминание в нашей недельной главе нашло отражение в пасхальном седере. Это вопрос, и вопрос очень простой, который предрекает Господь устами Моше. «Что это за служение у вас?» – должен спросить нас ребёнок, и, согласно пасхальной агаде, это должен быть ребёнок нечестивый. Во время седера этот вопрос должен выделить метафорического нечестивого сына среди других в контексте того праздника свободы, который мы празднуем каждый Песах. Однако в нашей недельной главе этот вопрос представлен в несколько ином контексте. Что это за служение у вас, когда вы чествуете ваше освобождение ценой смерти других? Что это за служение у вас, когда вы поминаете погибших лишь формально? Что это за служение у вас, когда знаком для вас, знамением, является ни в чем не повинная кровь? Что это у вас за историческая травма, которую вы высекаете себе на лбу? Этот вопрос ребенка вполне логичен, и логичен он был бы со стороны каждого из нас, со стороны тех, кто никак не может осознать, что же такое смерть. В этом вопросе – неумение переживать смерть, неумение ее прорабатывать в самом себе. В этом вопросе – возмущение, от того, что кто-то переживает смерть якобы как-то не так.
Господь предрекает устами Моше этот логичный, но в то же время столь не правильный вопрос и сразу же дает на него ответ. И в ответ нужно рассказать ребенку о чудесном спасении, которое он даровал, и о смертельной опасности Египту. Однако, возможно, здесь важно не столь содержание ответа, сколько тот факт, что как вопрос, так и ответ уже заранее даны Богом. Нам никогда не будет дано в полной мере понять смерть и пустоту, потому что это удел Господа, и только он имеет право распоряжаться смертью и памятью о ней, только он может навязывать нам модели ее переживания. А нам остается из поколения в поколения задаваться одним и тем же вопросом: что это у вас за служение и что это у вас за отношение к смерти? Однако ответ на этот ужасный вопрос может быть дан только свыше.
Шаббат шалом,
Матвей Лопатин
Мы продолжаем сегодня вспоминать миллионы погибших в Катастрофе и погибших в блокаду Ленинграда. Мы продолжаем с этими мыслями читать рассказ об исходе евреев из Египта и описания страшнейших Казней египетских. Мы продолжаем думать о том, почему Господь очередной раз ужесточает сердце фараона, который наводит на свою страну и свою семью ужасные страдания. Последние три казни – самые страшные, но страшные каждая по-своему. Саранча – животное без крови, как о нем писали позднейшие мудрецы, – покрывает всю землю и пожирает всю зелень, которая осталась после предыдущих казней. «Мглистая тьма» (хошех-афела, Шм/Исх 10:22), столь густая, что кажется «осязаемой», спускается из ниоткуда на всю страну, избежав только дома израильтян. Однако первые девять казней приводили лишь к голоду, жажде или болезням, от которых умирали люди. Десятая катастрофа, обрушившаяся на Египет, не приводит к смерти людей, не обуславливает гибель; она и есть смерть, она и есть гибель. Умирают все первенцы египтян, и, если от восьмой и девятой казни земли не было видно, после наступления десятой вопль ужаса и страха стоял столь громкий, что земли теперь не было слышно. Эта катастрофа особенна и с другой стороны. Про предыдущие казни не упоминалось, чтобы они затрагивали народ Израиля, а если и упоминалось, то как само собой разумеющееся, что евреи не разделили печальной участи своих соседей. Теперь, чтобы избежать десятой казни, каждый из народа Израиля должен себя обозначить, отличить от другого, чтобы Господь в ночь казни миновал нужный дом и не погубил первенцев в нем. Каждый должен обмазать кровью ягненка косяки дверей и притолоки, и по этому знаку евреи будут отделены от своих соседей и их первенцы не погибнут. Кровь прямым текстом называется «знаком»: «А кровь будет для вас знаком на домах, в которых вы (будете); я увижу кровь и миную вас, (так что) не будет у вас губительной казни, когда я буду поражать землю Египетскую» (Шм / Исх 12:13).
Помимо Казней египетских, в нашей недельной главе приводятся законы празднования Песаха. К ним присоединено указание, которое даст начало традиции наложения тфиллин во время будничных служб: «Это будет знаком на руке твоей, повязкой меж глаз твоих, потому что сильной рукой вывел нас Господь из Египта» (Шм / Исх 13:16). Символ страшного Исхода, символ ужасающей мощи Господа должен быть практически «высечен на лбу». Однако за этим знаком – не только идея свободы, не только идея о могуществе Бога, но и память о крови, пролитой за время этих событий и ставшей самостоятельным знаком, живая память об исторической травме и о смерти.
Страшная участь египтян нашла отражение в нашем пасхальном седере, когда мы десять раз в память о десяти казнях капаем вином на тарелки, символизируя каплями вина пролитую кровь. Мы символически также вспоминаем о египтянах, погибших, когда разверзлось Тростниковое море, вспоминаем, когда не читаем Халель целиком в последний праздничный день Песаха. Но и другое упоминание в нашей недельной главе нашло отражение в пасхальном седере. Это вопрос, и вопрос очень простой, который предрекает Господь устами Моше. «Что это за служение у вас?» – должен спросить нас ребёнок, и, согласно пасхальной агаде, это должен быть ребёнок нечестивый. Во время седера этот вопрос должен выделить метафорического нечестивого сына среди других в контексте того праздника свободы, который мы празднуем каждый Песах. Однако в нашей недельной главе этот вопрос представлен в несколько ином контексте. Что это за служение у вас, когда вы чествуете ваше освобождение ценой смерти других? Что это за служение у вас, когда вы поминаете погибших лишь формально? Что это за служение у вас, когда знаком для вас, знамением, является ни в чем не повинная кровь? Что это у вас за историческая травма, которую вы высекаете себе на лбу? Этот вопрос ребенка вполне логичен, и логичен он был бы со стороны каждого из нас, со стороны тех, кто никак не может осознать, что же такое смерть. В этом вопросе – неумение переживать смерть, неумение ее прорабатывать в самом себе. В этом вопросе – возмущение, от того, что кто-то переживает смерть якобы как-то не так.
Господь предрекает устами Моше этот логичный, но в то же время столь не правильный вопрос и сразу же дает на него ответ. И в ответ нужно рассказать ребенку о чудесном спасении, которое он даровал, и о смертельной опасности Египту. Однако, возможно, здесь важно не столь содержание ответа, сколько тот факт, что как вопрос, так и ответ уже заранее даны Богом. Нам никогда не будет дано в полной мере понять смерть и пустоту, потому что это удел Господа, и только он имеет право распоряжаться смертью и памятью о ней, только он может навязывать нам модели ее переживания. А нам остается из поколения в поколения задаваться одним и тем же вопросом: что это у вас за служение и что это у вас за отношение к смерти? Однако ответ на этот ужасный вопрос может быть дан только свыше.
Шаббат шалом,
Матвей Лопатин
