+7 (812) 237-00-80
+7 (812) 946-28-83
Санкт-Петербург, ул. Мичуринская, д.1, лит. А пом. 21-Н (напротив крейсера "Аврора", вход со двора)
Архив недельных комментариев

Канун Шаббат "Микец" (Матвей Лопатин)

Зачем художнику изображать на картине розу, подробно и реалистично вырисовывая все лепесточки и шипы, если можно посмотреть реальный, стоящий на столе цветок, и чем будет отличаться эстетический и иной эффект от реалистично нарисованной розы от реальной розы? Иными словами, зачем даже пытаться пародировать изначальное содержание с помощью выражения, формы, которые никогда не достигнут полноценного результата? Этими вопросами, помимо прочих, около ста лет назад задавались художники и поэты-символисты, которые в своём искусстве начали делать акцент на изображении не с помощью методов реализма, но используя символы, образы, намеками отображающие лишь важные для творца особенности реально существующих объектов, чувств и идей. У символистов были и противники, которые могли схожим образом отказываться от прямого сообщения идеи, но в гораздо большей степени концентрировались на непрямой передаче формы, а не на непрямой передаче содержания, придавая именно формам выражения особую эстетическую и творческую функцию. И хотя этот спор уже давно, вроде как, завершён в мировой философии и искусстве, и мы живем уже в совсем другую эпоху, с ее мертвым автором и довлеющим дискурсом, спор о символах прочно засел в наших умах на самой подкорке, и с этого ракурса мне бы хотелось кратко рассмотреть сюжет об Иосифе и толковании снов, сюжет, который приходит к своему логическому завершению в нашей недельной главе Микец.
Ранее по тексту Йосеф сталкивается с феноменом снов дважды: когда видит сны, предрекающие его власть над своими братьями и когда толкует сны, приснившиеся его сокамерникам в Египте, виночерпию, которому уготовано прощение и пекарю, позднее казненному. В начале нашей недельной главы сны снятся самому фараону, и за толкованием в конечном счете решили обратиться именно к Йосефу. Все эти сны объединяет одна общая черта – они преисполнены символов, символов необычных и не всегда очевидных, которые требуют умственной работы толкователя тех намеков, которые дает Господь в своих посланиях к обычным людям. Символы могут быть разные, но означать одно и то же: семь тучных коров во сне фараона стоят в параллели семи грузным колосьям, а семь коров худых – семи тощим колоскам, и Йосеф эксплицитно подчеркивает одинаковый смысл этих снов. Схожим образом происходит и с толкованием других снов: всякий раз Господь, как и художник, не желающий нарисовать свою розу такой, какая она есть, не прибегает к прямой передаче информации, не дает откровения однозначно и понятно, но лишь с помощью намеков, образом и тех самых символов, выводя на принципиально иной уровень сам характер откровения. И в этом, на мой взгляд, проявляется один из величайших даров Бога Йосефу и всему человечеству, дар воспринимать символы и мыслить, тем самым, с большей долей абстракции, воспринимать символы и воспроизводить их, отличать функции формы от функций содержания.
Однако сны Йосефа и его сокамерников и их толкование в предыдущей недельной главе имеют одно существенное отличие от толкования снов фараона в главе Микец. Сначала Йосеф предрекает сам себе величие и власть над братьями, и на последовавшую резкую, вполне справедливо, на мой взгляд, реакцию не реагирует практически никак. Предрекая успех виночерпию и смерть пекарю, Йосеф всего лишь просит виночерпия не забыть о нем, когда тот окажется у фараона. Но говоря в лицо человеку о грядущей гибели, Йосеф ничего не добавляет и никоим образом не пытается спасти ему жизнь. Возможно, Йосеф, в силу своей тогдашней юности и максимализму, видел свою роль лишь в толковании божественных сообщений, думая, что они так или иначе сбудутся и с ними ничего сделать будет нельзя, и не стремился поэтому что-либо сделать с возникающей бедой.
Подход Йосефа в нашей недельной главе, когда он толкует сны египетского царя, принципиально иной. Зная о надвигающейся опасности, Йосеф не только интерпретирует символы, направленные Богом фараону, но и предлагает конкретный план действия по сокращению будущих убытков. Заметьте, что бедного еврейского мальчика, который находится при дворе величайшей державы тех времен, об этом никто не спрашивал. Его вызвали только для толкования, но одним толкованием его речь не заканчивается, он просто продолжает говорить и осмеливается давать фараону советы по управлению его страной. С одной стороны, эта смелость оправдана – ведь Йосеф не хочет, чтобы царь убил его в порыве гнева, получив столь дурное предзнаменование. С другой стороны, в этой речи, вероятно, отражен принципиально новый подход к интерпретации символов, этих образов и намеков. Йосеф наконец научился не только осознавать и признавать волю Бога, но и хоть как-то (в конечном счете вполне успешно) с ней взаимодействовать, позволив целой стране и ее соседям избежать большой катастрофы и многих смертей.
Можно было бы сказать, что своего рода символом позднее становиться сам Йосеф, достигший высот при дворе фараона, и этот символ ярким образом выражается в названии его новой должности – аврех или абрек, в слове, получившем множество толкований со стороны комментаторов. Именно этим аврехом видят Йосефа его братья, пришедшие в годы голода закупать в Египте зерно. За образом великого вельможи и за его действиями братья лишь смутно видят намек на то, что это связано с Йосефом, и думают, что наказание, которое уготовил им этот вельможа, это наказание от Бога. Иными словами, они видят символ, но в недостаточной степени его интерпретируют, не видят за этим символом непосредственно своего брата, измученного долгими года тоской по родине.
Йосеф до последнего не выдает себя, и для меня лично никакой комментарий к этому сюжету не способен оправдать его поведение и ту тревогу и боль, которые он причиняет своим ничего не понимающим, провинившимся, но все еще родным людям. Он продолжает оставаться символом для них, не снимает маску и удерживает образ, но не дает никаких намеков. Он начинает создавать новые символы, видя в младшем брате Биньямине образ и повод для своей власти над братьями или подложив братьям серебряный кубок, символ его высокого положения, который обманом станет символом их греха против Йосефа. И, на мой взгляд, этим Йосеф все же пересекает черту, которую пересекать не стоило. Успешный и удачливый во всем, Йосеф преуспевает в толковании символов, затем во взаимодействии с ними, но потом становится сам символом, держится за этот статус и начинает думать, что он вправе управлять другими символами. Йосеф не нашел ту золотую середину между одним из величайших даров от Бога, даров толкования образов, и злоупотребления этим даром.
Шаббат шалом,
Матвей Лопатин