На этой неделе я поняла, что сомневающихся людей стало меньше. Мы ощущаем некий исключительный момент жизни и подталкиваемые криками со всех сторон, чувствуем необходимость занять какую-то однозначную позицию. Заняв это искусственно созданное место, мы попадаем в зыбучие пески, и наша личность, наше уникальное многогранное, наполненное опытом поколений и потенциалом стремлений внутреннее Я тонет в лозунгах. Мир требует от тебя какой-то одной идентичности, и поддаваясь пафосу взаимных обвинений, из обычных мужчин и женщин становимся носителями какой-то своей навязанной “правды”, о которой еще несколько месяцев назад мы и не думали. Все сложнее становится подбирать слова.
“...И безмолвствовал Аарон” (Ваикра 10:3)
Сегодня самое время поговорить о смерти Надава и Авигу - двух старших сыновей Аарона.
“ И взяли сыны Аарона, Надав и Авиу, каждый свою угольницу, и положили на них огонь, и возложили на него курение; и поднесли они пред Господом чужой огонь, чего Он не велел им. 2. И вышел огонь от Господа, и испепелил их, и умерли они пред Господом. “ (Ваикра 10:1-2)
Такое краткое описание смерти вызывает множество вопросов. Как Бог это допустил? По всем правилам построено святилище, помазаны на служения Аарон и его сыновья, завершилась церемония освящения и тут вдруг такое?
Тора точно не описывает несчастный случай, потому что случайность - это категория безбожника. В сознании религиозного человека мир преисполнен смысла и из всего следует извлекать уроки. Отсюда и глагол “лидрош” - выспрашивать, требовать ответа.
Что значит “чужой огонь”, который поднесли Надав и Авигу? Было ли это сказано в прямом смысле, т.е. физически неправильно составлено воскурение? Или Тора намекает на что-то иное? И как может быть чужим огонь от только что помазанных на служение сыновьях Аарона? Они же уполномочены совершать эти действия.
Мудрецы Талмуда также выдвигают различные версии. Раби Элиэзер говорит, что сыны Аарона погибли потому, что вынесли галахическое решение в присутствии своего учителя Моше (Сифра, “Эрувин 63а) Раби Ишмаэль говорит: “Опьяненные вином вошли в Святилище (и потому погибли)”. Ты убеждаешься в этом, т.к. после их смерти Он предупредил остальных, чтобы не входили в Святилище опьяненные вином.
Да, соглашусь, что состояние Надава и Авигу не соответствовало должному, но дело ли в вине? Мне кажется опьянены они были своим новым статусом и ощущением важности происходящего. Они - старшие сыновья Аарона - выполняют исключительно новое и важное действие, они святы и отделены от остальной общины, находят в самом непосредственной близости с божественным. Это очень похоже на опьянение властью. Ты должен быть слугой народа, вкладывая в свои действия намерения, которые помогут тебе наилучшим из возможных способом реализовывать интересы людей, которых ты представляешь перед Богом. Но как в этот момент захватывает уникальность собственного положения! Не зря Моше Тора называет самым скромным из людей, говорить с Богом лицом к лицу и оставаться человеком - это редкий дар, испытание которое не проходят Надав и Авигу.
Что происходит с человеком, когда он ассоциирует себя с со своим делом? Сливается с мундиром и теряет себя, становится расходным материалом в деле, которое его поглотило. Мы называем это “профессиональным выгоранием” - как символично это в терминологии чужого огня и огня пожирающего двух братьев! Надав и Авигу из тех, кто приносят жертвы, сами становятся жертвами, расходным материалом института жертвоприношения.
Почему эта участь постигла двоих, а не одного? Старшие братья приближены к Аарону и служению в святилище. Они могут обсудить друг с другом свои впечатления от церемонии и своего нового места. Являясь друг для друга некой средой, в которой озвученное приобретает более четкие формы, чем промелькнувшее в голове.
Согласитесь, когда вы с кем-то обсуждаете какую-либо тему, то озвученное мнение уже становится позицией, и если вы с собеседником в какой-то теме сошлись, то вы уже представляете коллективное мнение, которое всегда ярче и больше суммы своих отдельных голосов.
Подбадривая друг друга, Надав и Авигу от слов перешли к действиям. Они уже видели как совершается служение. И они те самые сыновья Аарона, которые избраны для этого действия. Так почему бы им не попробовать еще раз самим?
Аарон, их отец, безмолвствует. В этом молчании много боли и скорби, которую нельзя выразить. Это молчание громче тысячи плачей.
Может вы скажете, что Аарон также человек мундира? Что в нем профессиональное сильнее человеческого и он реагирует молчанием, потому что “лес рубят, а щепки летят”? Что в святилище должно продолжаться стужение и Аарон предпочитает роль Первосвященника роли отца? А кто-то из толпы может еще и выкрикивал: как ты можешь Аарон после всего этого продолжать служение, так просто делать свою работу и подпитывать огонь жертвенника пожирающего твоих детей?
Но Аарон остается Человеком. Никого не обвиняет, ни Бога, ни своих сыновей, но понимает, что вне зависимости от того, как тебе сейчас больно, ты не можешь подвести остальных. Тонкая, едва уловимая грань между огнем животворящим и огнем пожирающим. Аарон безмолвствует - это единственное, что он позволяет себе в своей скорби. Принимать утрату и продолжать служить делу, на которое помазан.
Какие уроки для себя я для себя извлекаю? Молчание может быть продуктивнее деклараций, оно сохраняет твое личное и человеческое внутри тебя. Сливаясь с мундиром и срастаясь с любыми лозунгами, мы сами можем стать расходным материалом в деле, которому служим. Грань между истинным служением и честолюбивым желанием насладиться собственной ролью - тонкая и внешне невидимая, и стоит себя периодически спрашивать - не перешел ли я ее?
Желаю нам не повторить судьбу Надава и Авигу.
Тихой и мирной Субботы.
С благословением,
Алла Мительман
